“-Маниак!..Юродивый!.. Странный…А голос Достоевского с напряжённым и страстным волнением покрывал этот шёпот…-Пусть странно! пусть хоть в юродстве! Но пусть не умирает великая мысль! (стр. стр. 494-495) из книги А.Г. Достоевской “Воспоминания”, Москва, Издательство “Правда”, 1987 г.“Maniac! Holly fool! Strange…But Dostoevsky’s voice full of nervous strain and passionate excitement, rose above the whispering…So Let It be Strange! Let it even be “holly foolishness”. But let the great idea live on!…” (P.P.405-406) from the book “Dostoevsky, Reminiscences” by Anna Dostoevsky, Translation copyright@ 1975 by Beatrice Stillman, Liveright Publishing Corporation, New York, USA

Полный отрывок из Примечаний к этой книге под номером 219 на страницах 494-495 гласит:                                                                                                                                                                                                                                                

“Рассказ по секрету”-это “Исповедь” горячего сердца. В стихах”- 3-я глава третьей книги первой части “Братьев Карамазовых”. В.В. Тимофеева (О. Починковская) вспоминает о выступлении Достоевского на вечере 9 марта 1879 г.: “Он читал главу из “Братьев Карамазовых”-“Рассказ по секрету”, но для многих, в том числе и меня, это было чем-то вроде откровения всех судеб… Мне слышались под звуки этого чтения две фразы, всё объяснявшие мне и в Достоевском, и в нас самих. Мне представлялось, как будто слушатели, бывшие в зале, сначала не понимали, что он читал им, и перешёптывались между собою:

– Маниак!.. Юродивый!.. Странный…

А голос Достоевского с напряжённым и страстным волнением покрывал этот шёпот…

— Пусть странно! пусть хоть в юродстве! Но пусть не умирает великая мысль! 

И этот проникновенный, страстный голос до глубины потрясал нам сердце… Не я одна, __ весь зал был взволнован. Я помню, как нервно вздрагивал и вздыхал сидевший подле меня незнакомый мне молодой человек, как он краснел и бледнел, судорожно вздрагивая головой и сжимая пальцы, как бы с трудом удерживал их от невольных рукоплесканий. И как наконец загремели эти рукоплескания… Все хлопали, все были взволнованы. Эти внезапные рукоплескания , не вовремя прервавшие чтение, как будто разбудили Достоевского. Он вздрогнул и с минуту неподвижно оставался на месте, не отрывая глаз от рукописи. Но рукоплескания становились всё громче, всё продолжительнее. Тогда он поднялся, как бы с трудом освобождаясь от сладкого сна, и, сделав общий поклон, опять сел читать”. (Достоевский в воспоминаниях, II, 182-183).

Мы с Янко сидим в нашем уютном Муха-салоне, в комфортабельных креслах, каждый с книжкой о жизни Достоевского (1821-1881 г.г.) в руке, у меня на русском языке “Воспоминания” А. Г. Достоевской (1846-1918 г.г.), у него та же самая книга в переводе на английский язык с русского, и обмениваемся впечатлениями.

Валентина (1): Янко, скажи-ка мне, что ты думаешь обэтой книжке?

Янко (2): Содержательна в информативном отношении, спорна, возникает много вопросов и много противоположных ответов на нихб и много разных точек зрения.

1: Что ты подразумеваешь под этим?

2: Спорная книга, потому что приводятся многочисленные комментарии друзей, знакомых, собратьев по перу, поэтов. Их высказывания только частично отвечают на вопросы.

1: А как насчёт точек зрения?

2: Человек, который читает историю жизни Достоевского, прежде всего не замечает эти противоречия, читает себе и читает, не задавая никаких вопросов. Создаёт имидж великого гуманиста и даже в виде, возможно, какого-либо святого человека. Реалист же не имеет никаких иллюзий насчёт совершенства природы человека. Он подходит к жизнеописанию с открытыми глазами и оценивает человека как созданного из плоти и крови, то есть, с хорошей и плохой стороны, тёмных и светлых сторон его жизни. Такой человек с таким отношением к жизни признаёт величие Достоевского.

1: А ты сам реалист?

2: К счастью, да.А какие у тебя впечатления от этой книжки?

1: Сама же я, когда прочла эту книгу от корочки до корочки, осталась очень невысокого мнения о ней. Эта стенографическая запись о первых годах жизни Анны Григорьевны Сниткиной-Достоевской с Фёдором Михайловичем Достоевским, была расшиврована ею 13 лет спустя после его смерти, затем много раз переписывалась и появилась к печати после её смерти в 1925 году.

2: Но почему тебе не понравились заметки о таком замечательном человеке?

1: Прежде всего, не понравилась мне эта книжка из-за своего примитивного русского языка, каким выражается Анна Григорьевна, у которой совершенно нет литературных наклонностей. Пестрят описания денежных трудностей и прочих всяких семейных сцен, но ни одного слова о вдохновении, какое он дал ей в жизни преодолевать трудности, противостоять многочисленным врагам от литературы по идейным убеждениям. А вот примечания хороши, в них видишь правдивое описание настоящего Достоевского, как, например, я привела в начале своей статьи.

Что ты думаешь по этому поводу, Янко?

2: Я согласен. Так как примечания и комментарии всегда могут рассказать более объективно о человеке, чем авторские оценки. Потому что эти люди-не авторы, а просто друзья или даже люди- лично не знавшие описываемого человека.

1: Я прочитала также и английскую версию, и что могу сказать о ней? Английская версия в переводе Беатрисы Штилман великолепно читается.

2: По этому поводу я не могу быть очень большим судьёй, потому что только немного читаю по-русски. А английская версия мне очень понравилась.

1: Да, иногда так бывает, переводы лучше оригиналов. Всё зависит от исполнителя, а Анна Григорьевна слишком поздно взялась за свои черновики, которых было более 30, затем она их переписала от руки на большие листы бумаги, подшила их в записную книгу из 92 “глав” разных размеров, не всегда расположенных в хронологическом порядке, без заголовков, иногда просто пронумерованных. Рукопись состояла из 798 рукописных листов. Большое спасибо редакторам, которые помогли ей организовать материал и предложить читателю её книгу в сегодняшнем виде. Иначе мы ничего бы не почерпнули из личной 14-летней жизни Достоевского с Анной Григорьевной.

Посмотрите : Достоевский, -Биография и Размышления, Часть 1.

Посмотрите фотографии иэ этой книги:

The full passage from the Notes to this book reads: (P.P.405-406)

“14. Book 3, Chapter 3, “Confession of a Passionate Heart –in Verse”, V.V. Timofeyeva writes of that reading:

For many, including myself, it was something like a revelation of all destinies… Listening to this reading, I seemed to discern two phrases which explained to me everything in Dostoevsky and in each one of us. It seemed to me that the audience didn’t understand at first what he was reading and kept whispering to one another, “Maniac! Holly fool! Strange…”

But Dostoevsky’s voice,full of nervous strain and passionate excitement, rose above the whispering…

So let it be strange! Let it even be “holy foolishness”. But let the great idea live on!…

And that moving, passionate voice shook our hearts to the depths… Not I alone –the entire hall was aroused. I remember the way a young man, a stranger to me who was sitting beside me, nervously shuddered and sighed, how he flushed and paled, shook his head convulsively and clenched his fingers as if trying hard to restrain them from involuntary applause. And how, at last,  that applause thundered out. These sudden bursts of applause, breaking into the reading, seemed to wake Dostoevsky up. He shuddered, stood up, and remained standing for a moment, motionless, not taking his eyes off his manuscript. But applause grew louder and louder, more and more prolonged. Then he roused himself, as if awakening with difficulty from a sweet dream; and after bowing to the audience, he sat down again to read.”

We are sitting in our Mucha saloon, comfortable arm chairs, holding the books in hands about Dostoevsky’s life (1821-1881), mine – in Russian, his – in English (translated) and talking:

Val (1): What are your impressions about the book, Janko?

Janko (2): Informative, controversial, a lot of questions and many different answers and perspectives.

1: What do you mean by that?

2: Controversial because of comments inundation, rumors spread by friends, acquaintances, fellow writers, poets. These stories leave many partially answered questions.

1: What about the perspectives?

2: The person who reads of Dostoevsky’s life first of all overlooks these controversies and questions, who can create an image of a great humanitarian in an extreme way of a saintly person. The realist who has no illusions about perfection in the person approaches him with his eyes fully opened to the real person, flesh and blood man, both good and bad, dark and light sides of the life. This man who approaches in this way sees himself so, accepts the greatness of Dostoevsky.

1: Who are you? The realist, aren’t you?

2: Fortunately, yes. And you?

1: Myself, consider this Russian stenographic diary of Anna Grigoriyevna Snitkina-Dostoevsky 1846-1918) is very boring and not interesting to read.

2: Why?

1: Her primitive Russian language style is lacking of artistic finesse, no talent for literary work. In the notes and quotations I found more interesting information than in her personal reminiscences. Thanks to the editors who transformed over thirty notebooks of rough drafts, hand written by her on large sheets of paper stitched into a notebook consisting of ninety-two “chapters” of greatly varying length, not always chronologically arranged, some titled and others merely numbered, 798-page manuscript. She worked on her diary at 1911-1916 before her death in 1918 , deciphering and copying out the diary she had kept at the beginning of the marriage in 1894, thirteen years after his death. What could she remember?

2: I agree. As footnotes all the time, or commentaries by people offer more objective views of the facts which are describes they are not authors, not even acquainted with the subject personally.

1: I looked through your English version, my opinion is it is well done by translator Beatrice Stillman.

2: Unluckily, at this point I cannot be a good judge as I read in Russian marginally.

Watch :Dostoevsky, Biography and Reflections, Part 1

1: At times I see the translated versions are better than the originals. To-day’s book for review is the case.

The photos from the Russian book: